О стране

Путешественнику

Истории

Люди

Юмор

Калейдоскоп

Тайна индийской души

Первым на индийской земле вас встречает четырехрукий Шива. Самый грозный из богов, разрушитель обветшалых вселенных, пляшущий на трупе поверженного им демона, - он стоит при входе в крытую галерею, которой вы идете из самолета в аэровокзал Дели.

Статья: Тайна индийской души

Сайт: Вокруг света

Первым на индийской земле вас встречает четырехрукий Шива. Самый грозный из богов, разрушитель обветшалых вселенных, пляшущий на трупе поверженного им демона, - он стоит при входе в крытую галерею, которой вы идете из самолета в аэровокзал Дели.

Очевидно, такое невозможно ни в какой иной стране. Подлинный, изваянный много веков назад каменный Осирис где-нибудь на проспекте в Каире - лишь украшение города, приманка для туристов; рельефный Шива в делийском аэропорту (современная работа) - бог, которому поклонялись тысячи лет назад и молятся сегодня. В частности, его считают патроном водителей:

Представляете себе золотоусого Перуна в аэропорту Борисполь, - да еще при условии, что это бог <живой>, а не музейный, что ему приносят жертвы киевляне двадцать первого века?! А Шива постарше Перуна, и очень намного:

Наверное, всему виной невообразимое индийское постоянство. Чего? Да всего. Уклада жизни, отношений, верований, взглядов на мир и на самих себя. Индийцы, конечно, могут делать <зеленую революцию>, внедряя высокоурожайные сорта хлеба, и запускать собственные спутники, и обзаводиться отечественными атомными бомбами, но: Остается нечто сердцевинное, нерушимое, в сравнении с чем традиции других народов кажутся несколько поверхностными и - как бы это сказать? - декоративными.

:Новенький храм, открытый для посещения лишь в декабре 1998 года, известный гостям, как <Слава Индии>, носит своеобразное местное название <Шри Шри Радха Партхасаратхи мандир>, что значит <Храм святой-святой Радхи и Того, кто ездит на колеснице>. На колеснице ездил красавец Кришна, бог в образе пастушеского принца, жених красавицы Радхи: <Слава Индии> огромна и роскошна: три великолепных башни в старинном, слегка модернизированном стиле высятся над горой, где, говорят, никто никогда не жил, где строителям пришлось взрывать динамитом дикие скалы.

Думаю, архитектор Канвинде стяжает в веках не меньшую славу, чем творцы великих европейских соборов: У подножия многоцветных, ярких башен - целый городок: сложное плетение лестниц, магазин сувениров, кафе, где продают священную вегетарианскую пищу - прасад. Сотни бедняков каждый день на площадке напротив кафе получают бесплатный горячий обед, - работает всемирная благотворительная программа Общества сознания Кришны, <Пища для жизни>: кришнаиты вот так-то кормили народ и в воюющей Чечне, и под обстрелом в Боснии:

Рядом скромная, но чистая храмовая гостиница, служившая пристанищем и нам, двоим сотрудникам Национальной телекомпании Украины; общежитие монахов-брахмачарьев, лекционный зал с фойе для выставок; театр роботов(!), где движутся под фонограмму отлично сделанные куклы-божества, разыгрывая сцены из <Бхагавадгиты>*. С опорной стены низвергается широкий искусственный водопад, бьют из бассейнов фонтаны, ночью все это волшебно подсвечено. А буквально через дорогу - совсем другой мир:

Твердыня Великих Моголов - Лал Кила (Красный форт) в Дели

В этом мире не столь много перемен со времен Гуптов и Маурьев**, а может быть, и с более ранних. И тогда, и сейчас типичный горожанин Индии - маленький, трудолюбивый, улыбчивый человек, ремесленник, торгующий своими изделиями, или только мастер, или только торговец, или, еще чаще, наемный работник у мастера и торговца:

Он безгранично терпелив и неприхотлив. Даром, что за одиннадцать лет, прошедших между двумя моими поездками в Индию, на вывесках, облепляющих дома сверху донизу, появились слова <компьютер> и <Интернет>! Суть не в них. Все первые этажи заняты лавками и кустарными мастерскими, обслуживающими эти лавки. Торгуют в основном мелочевкой, от носков до бижутерии, и продуктами питания.

Рядом в открытых помещениях или прямо на улице варят, жарят, колотят по железу, шлифуют камень. Нередко товар выставлен на лотках, а то и просто разложен на земле, ибо назвать эту грязь с вкраплениями асфальта тротуаром не хватит воображения. В узком проходе между торгующими носятся с утиным кряканьем гудков молодые ребята на <скутерах> - так здесь называют мотороллеры, - только успевай поворачиваться; проезжают шаткие, с брезентовыми будками моторикши; бродят, роняя слюни, кроткие и вездесущие уличные коровы. Словом, муравейник, беспрерывно и ощутимо напоминающий о том, что в стране миллиард жителей. Кто не продает, не покупает и не мастерит, сидит под домами, завернувшись в тряпье. Это нищие. Но о них после:

Тут они проводят всю (без исключений!) свою жизнь: хозяева, работники, их старики-родители, их жены и дети. На вторых этажах и выше, на балконах и галереях ревут старые магнитофоны, предпочтение - национальной музыке. Кажется, идет негласное соревнование: у кого из жильцов мощнее динамики: Думаю, большинство этих людей никогда, на протяжении многих поколений, не покидало родной квартал. А зачем? Дети чуть ли не с младенчества начинают помогать родителям. Отгоняв короткую юность на <скутерах>, становятся за прилавок или берутся за рабочие инструменты. Родив собственных детей, учат их все тому же делу. Приняв в наследство лавку, мастерскую, сами садятся хозяйчиками. Под хрип магнитофонов - стареют, дряхлеют, исчезают: Ничего, кроме узко-житейских интересов.

Ничего, кроме обыденности. Правда: и абсолютная ложь. У этих маленьких людей, с головою погруженных в быт, грандиознейшая мифическая космогония. Она потрясает, словно откровения самых безумных астрофизиков. Плоскую землю с раскинувшимися <двипами> - материками венчает гора Меру.

Вокруг горы вращаются светила, на ее склонах блистают дворцы богов, а под ней уходят вниз ярусами непостижимые подземные миры. И все это заключено в скорлупу гигантского яйца. Далеко не единственного! Бесконечное множество яиц-вселенных плавает в безмерном пространстве.

Каждое из них существует 24 тысячи божественных лет, что равняется 8640 миллионам лет человеческих (откуда эти цифры, столь близкие к нынешним оценкам возраста мироздания?!). Но миров столь много, что нет секунды, в которую не родился бы новый космос, и нет мига, когда бы не погиб ветхий: Новорожденные универсумы выплывают из пор на необъятном теле Маха-Вишну; а сам бог богов возлежит вне физического пространства-времени на чудовищном змее, среди волн причинного океана:

Железная колонна - одно из чудес света. Не ржавеет полторы тысячи лет...

Башня Кутб-Минар. Ее происхождение окутано легендами. Некоторые ученые считают, что первый этаж башни построен раджпутским князем Притхви Раджей в конце XII в.

Уточню: мировосприятие было и остается вселенским у целого народа, а не у отдельно взятого индийца. Рядовой гражданин живет интересами, о которых я писал выше. Как же могло возникнуть столь явное противоречие?.. Задать индийцу вопрос, верит ли он в Бога, столь же нелепо, как спросить, дышит ли он. Это даже не вера, а почти неосознанное ощущение. Божество разлито во всем. Есть большие храмы, вроде описанной мною <Славы Индии> или Бирла-Темпла, - выстроенного семьей богачей Бирла в Дели, в начале прошлого века, святилища довольно-таки мещанского вида, с раскрашенными статуями слонов в натуральную величину. (Впрочем, детская душа индийца размалеванным куклам радуется искренне: видел я в городе Вриндаване, в храмовом дворе, двадцатиметровых, ярких, словно пластмассовые пупсы, чудо-обезьяну Ханумана и слоноголового бога Ганешу:)

Но тут же, рядом с великанами, ютятся крошечные, наивно декорированные молельни; более того, среди толчеи базарных улиц вдруг мелькнет храмик величиной с телефонную будку, а в нем, на алтаре, пестро одетые мурти, куколки божеств:

Даже оказавшись в салоне такси, - как правило, дряхлого черно-желтого <амбасадора> с простуженным гудком и счетчиком снаружи, - непременно найдешь там картинку или статуэтку, о которой водитель скажет: <Ит из май год>. Бог! Предмет веры таксиста может оказаться одним из двух главных персонажей индуизма, Шивой или Вишну, сикхским*** вероучителем гуру Нанаком или одним из современных <пророков>, имя же им легион. Здесь раздолье самозванным мессиям.

На одном шоссе я видел строящийся храм некоего духовного наставника, в старинном стиле, размерами чуть меньше Софии Киевской: Наш приснопамятный Кривоногов, основатель <Белого братства>, преуспел бы там однозначно; какой-нибудь Саи-Баба, след от машины которого целуют фанатики, и представляется мне удачливым <Юоанном Свами>: Доверчивый народ! Нет, - скорее, народ, не склонный придавать слишком много значения таким пустякам, как личности и личные качества посредников между смертными - и Абсолютом.

Ну, конечно же! Именно Абсолютом. Никакого язычества, многобожия в Индии, пожалуй, нет, хотя, по некоторым данным, в стране насчитывается до 330 миллионов богов и божков, - по одному на каждых трех жителей!.. Идол, одетый тщательно, как самая дорогая Барби, - лишь предмет, на котором проще сосредоточиться неграмотному, простодушному человеку, умеющему думать лишь о том, что перед глазами.

Почитателей икон <Богоматерь Умиление> или <Спас Ярое Око> никто ведь не называет язычниками: Кто способен обойтись без концентрации на картинке или статуе-мурти, обращается душой непосредственно к Источнику Сущего. Кто не приучен мыслить абстрактно, может дарить свою любовь кумиру в алтаре - запредельный оригинал изображения примет посланный импульс:

Итак, заметим: нормальный путь мысли и чувства для рядового, предельно <забытовленного> индийца - от частного к общему, через образ к сути. Уяснив это для себя, пойдем дальше.

Обилие божеств рождает поразительную веротерпимость. В противном случае все эти суетливые труженики давно перегрызли бы друг другу горло: Но почему должны спорить между собой, а тем более враждовать до смертоубийства люди, поклоняющиеся разным проявлениям или даже различным именам одного и того же непроявленного, неименуемого? Порою мне кажется, что многие из индийцев любят всех богов сразу, как дети - героев сказок, каждого за его волшебные свойства или за необычные черты характера. Карлсона-который-живет-на-крыше - за веселый нрав, Винни-Пуха - за наивную хитрость:

В помянутом мною Бирла-Темпле несколько алтарей, и жуликоватый парень, выдавая себя за гида, ведет пойманного туриста от <лорда Вишну> к <лорду Будде>, попутно указывая на стенах изображения богинь-шакти или джинских тиртханкаров****. Представляете себе под одной храмовой крышей распятие, михраб и тору?! А здесь нечто подобное вполне нормально.

Как же все-таки мысль практичного, цыганистого индийца взлетает к высотам космогенеза, доступным, казалось бы, лишь Эйнштейну? Видимо, умение <раствориться> в божестве и глубокая интуитивная терпимость к вере ближнего знаменуют некое фундаментальное качество - склонность ощущать себя частью надличного целого. Надо полагать, к этому привела многовековая житейская практика.

Живя для дела, для детей, почти отрицая себя как цель собственных усилий, чувствуя свою личность крошечной частицей гигантского народа в необъятной, но единой стране, - индиец, видимо, острее, чем жители иных частей света, ощущает себя включенным в нечто грандиозно-большое, безмерное. Будь то традиция, протяженная во времени, или мироустройство, развернутое и во времени, через миллиардолетние эры-кальпы, и в пространстве, где движутся бесчисленные миры-локи.

Здесь, очевидно, почти сняты привычные западные антиномии <мое - наше>, <личное - общественное> и т.п.

<Хомо индикус> тесно приобщен к совокупному, коллективному бытию; он - представитель определенной религии, варны, джати*****, собственник или работник, сын, муж, отец, а уж в последнюю очередь <человек в себе>: Коллективная, скрепленная традиционной этикой душа миллионов людей-клеток, порознь часто не осознающих это общее бытие, но всегда пронизанных чувством бхакти, преданного служения сверхличному, - вот как я назвал бы индийский феномен!

Если в этой стране, да еще в среде не занятых рутинным трудом брахманов, рождается гениальный мыслитель и поэт, Вьяса, автор колоссальной <Махабхараты>, или создатель <Рамаяны> Вальмики, - ему остается лишь переложить соборное самоощущение земляков в образы великих эпосов, в модели божественных вселенных.

Очевидно, благодаря описанному мною психическому состоянию, в каждом поколении воспроизводимому условиями жизни, индийский уклад невероятно древен и устойчив. Первыми из завоевателей - по крайней мере, первыми из известных - были свирепые кочевники арья, столь незаслуженно почитаемые нашими романтиками от истории под именем <благородных ариев>, а то и вовсе сказочных <пахарей-ориев>.

Настоящие арья, полудикие конники, подобные гуннам или монголам, стерли древнейшую из цивилизаций Индостана, - Хараппскую, ту, что еще четыре тысячи лет назад строила кирпичные города с канализацией и бассейнами в домах. Потом был провал в несколько столетий, из которого арья вышли уже вполне окультуренными, не рушащими, а строящими государства. Они исповедовали религию, где мирно уживались арийские и хараппские боги. (Кстати, Шива относится к наиболее древним.) Степняков-разорителей переделала, переплавила эта странная, непобедимая в своем миролюбии земля:

Может быть, не все знают, что мусульманские владыки оставили в Индии, особенно в центральной, более крупные, величественные памятники, чем местная, индуистская культура. И в первый свой приезд, и во второй я зачарованно бродил среди покрытых дивной каменной резьбой руин вокруг Кутб-Минара - огромной башни, оставленной иранскими властителями Х__ века.

Снова дивился стоящему во внутреннем дворе бывших султанских покоев, черному, словно труба топки, неимоверному столбу из сверхчистого металла, - не ржавеющей пятнадцать столетий Железной колонне, постоянному соблазну для искателей следов инопланетного разума на Земле: Я отбивался от назойливых торговцев сувенирами у ворот делийского Красного Форта, брата-близнеца московского Кремля, могучей твердыни, хранящей в сундуке зубчатых багряных стен хрупкие мраморные безделушки: кружевную крошку-мечеть, дворцы, галереи, садовые павильоны.

Поражался силе человеческого гения, созерцая безупречные, жемчужно-сероватые купола Тадж-Махала над базарной толчеей Агры, и размышлял о том, как своеобразно выглядит посмертная верность влюбленного, если этот влюбленный - всесильный император, шах Джахан, и может согнать для постройки мавзолея возлюбленной двадцать тысяч камнерезов со всей страны: Да, и первые исламские султаны, и Великие Моголы, цари-чингизиды из Средней Азии, правившие здесь свыше трех столетий, сделали все, чтобы увековечить свое правление.

Напористо утверждала себя и охраняемая властью вера Мухаммеда. Но: Словно руины затонувшей цивилизации, громадные и безжизненные, высятся могольские крепости и мавзолеи в мирной суете индийских городов; подобно стаям равнодушных рыб, обтекают их люди, машины, моторикши. Все чужеродное парализовала и медленно умертвила Индия. Раздоры двоеверия, унесшие сотни тысяч жизней в конце 40-х годов, окончились, в принципе, тем же: для верных Аллаху были созданы новые государства, Пакистан и Бангладеш, индуистский же океан вернулся в берега и покоен, как был прежде, до прихода завоевателей под знаменем пророка: Думаю, что даже нынешний конфликт, вызванный нетерпимостью северного соседа, не завершится вспышками <ярче тысячи солнц> (образ чудовищного, очень напоминающего атомное, оружия из <Махабхараты>). Мудрость коллективной души пересилит чужую злобу:

Умнее всех оказались англичане, мало посягавшие на традиционные уклад и веру. Времена, когда бунтарей привязывали к дулам пушек, миновали быстро. С годами надменные сахибы превратились в учителей, дав индийцам европейское просвещение и парламентаризм. <Мы за многое им благодарны>, - до сих пор говорят о британцах, в частности, в очень английском Бомбее, с викторианским вокзалом, музеем Принца Уэльского и двухэтажными автобусами:

Но главное, что хозяева вовремя сообразили: пора вручать стране независимость. Зная Индию, они не усомнились, что кроткое безоружное движение сатьяграхи под водительством тихого аскета Ганди есть океанский прилив, предшественники коего смыли или растворили без остатка и жестоких арья, и солдат Александра Македонского, и Моголов, и Бог весть кого еще. Со стихией не воюют.

Символично, что именно со стены Красного Форта, твердыни тюркских колонизаторов, первый премьер суверенной Индии, Джавахарлал Неру, провозгласил свободу своей родины.

А затем этот мирный, но неотвратимый потоп хлынул на Запад. Некогда из-за северных морей шли покорять Индию полки с пушками, барабанами и философией воинственного прагматизма, чуть прикрытого показным христианством. Ныне обратным путем двинулись <Веды> и <Шастры>, учения кармы и йоги, большие и малые гуру, сметая бескрылую рассудочность, раздутый культ собственного <я>.

В общем, это происходило и раньше, - вспомним откровения Елены Блаватской, блестящие западные гастроли Вивекананды, моду на индо-тибетскую мистику в салонах начала ХХ века. Но лишь убедившись, что общественный прогресс привел к созданию концлагерей, небо завоевано для того, чтобы валить с него бомбы, а либерализм не спасает от биржи труда, ножа убийцы и шприца с наркотиком, - евро-американский мир широко открыл двери <таинственному Востоку>. Молодые все яростнее проклинали отцов, начавших позорную войну во Вьетнаме, когда случилось это. Со своим зонтиком и потрепанным чемоданом, забавный и решительный, ступил на набережную Нью-Йорка индийский брахман Шрила Прабхупада.

Памятник царской любви - мавзолей царицы Мумтаз, Тадж-Махал

:У нас писали когда-то, что основатель Международного общества сознания Кришны работал на ЦРУ; во всяком случае, названная организация поддерживала его, чтобы он отвлекал молодежь от активного протеста. Не знаю, может быть: Но Прабхупада сделал намного больше. Каким-то образом его проповедь вывела наружу нечто, затаенное даже в пересохших душах рационалистов, живых калькуляторов (а может быть, именно там и живущее подавленной тоской, смутной болью, как вечное сожаление об отнятых крыльях!..).

Во Вриндаване, провинциальном городе, где больше храмов, чем жилых домов, - во Вриндаване над рекой Ямуной, там, где, согласно мифу, пять тысяч лет тому назад родился в человеческом образе Господь Кришна, я видел их немало, сухопарых джентльменов из Америки и Канады, немцев и австралийцев, с обритой головой и косичкой-шикхой, в индийской мужской юбке дхоти и сандалиях-стуколках (ведь святилища на каждом шагу, и при входе в каждое надо разуваться!). Видел, как самозабвенно они медитируют на какой-нибудь скамье в саду беломраморного, будто из сахара выточенного храма Кришна-Баларам; видел отмытых до бесцветности лучшими шампунями леди-путешественниц, мужественно носящих сари и перебирающих в мешочках четки, тысячи раз подряд повторяя маха-мантру <Харе Кришна>:

Вокруг Местные жители не смеются над ряжеными; наоборот, радостно принимают тот факт, что их язык и костюмы, утварь и жесты приветствия столь полно усвоены бывшими сахибами, деды которых считали индийцев <грязными цыганами, поклоняющимися корове>.

Если бы наши соотечественники носили вышитые сорочки и шаровары не только на сцене или на съемочной площадке очередного убогого <казацкого> вестерна, - как бы они восприняли появление голландского клерка, австрийской студентки, чешского бизнесмена на нашей земле в украинских нарядах, с пением веснянок и щедривок?! Впрочем, сейчас трудно представить себе и <если бы>, и <как бы>. Мы пока не выработали даже намека на учение, способное завоевать мир:

Итак, чиновники, педагоги, экономисты с университетским образованием начинают верить, что странное дерево на окраине Вриндавана, у которого тесно сплетаются два ствола, темный и светлый, будто лишенный коры, действительно воплощает Кришну с его братом Баларамой и, более того, является тем самым <древом исполнения желаний>. Питомцы сугубо научного мировоззрения перестают сомневаться в том, что холм Говардхан, в мифах именуемый <горой>, - скучный, покрытый серыми камнями и чахлою порослью, длинный плоский горб, - был некогда поднят Кришной в качестве зонтика, защитившего Вриндаван, его пастухов и коров от сокрушительного ливня, и что любимец пастушек семь дней продержал гору на мизинце левой руки.

Люди, доселе не признававшие никаких доказательств, кроме формально-логических, отстаивают правоту легенд о том, как на месте затейливых дворцов раджей и каменных парапетов, обрамляющих ныне прелестное озеро Кусума-Саровара (все заброшено и обжито лишь наглыми обезьянами), - как на этом самом месте принц-пастух гулял по цветущим лугам со своей горячо любимой супругой Радхой; восторженно рассказывают про ту же Радху и ее подруг, выкопавших своими браслетами озеро Радха-Кунда: Что это? Срочное возвращение в детство? Паническое бегство от кошмарных <стрессов и страстей> рубежа тысячелетий - в ласковую, добрую, слащаво-яркую страну иллюзий? Не знаю. Но это ширится. То ли впрямь слаб человек, то ли очень уж ущербен путь <рыночной>, жестоко-конкурентной цивилизации:

В индийской столице есть уголки, в сравнении с которыми описанные мною выше торгово-ремесленные кварталы - верх комфорта и роскоши. Для себя я назвал эти места <шанхаями>, как именовались до революции поселки бездомных шахтеров. Там лепятся друг к другу шалаши, фанерно-тряпичные хибары, дикие нагромождения упаковочной тары, тонущие в коровьем и людском дерьме: Среди дымков нищенской стряпни возятся голые, не знающие водопроводного крана дети.

А напротив, на другой стороне улицы (говорю оператору А. Васяновичу: <Толя, стань на осевой и сделай панораму слева направо>), - двух-трехэтажные, изысканной архитектуры особняки, в пальмах и магнолиях, за оградами узорной ковки, с новенькими дорогими авто во дворах. В Дели нет богатых кварталов, кроме официозного центра с небоскребами и тяжелыми, пышными, английской колониальной постройки дворцами президентской администрации и министерств. Все социальные контрасты резко, оголенно бьют по глазам. Трудно представить себе подобную ситуацию в большинстве стран: накопление тока на полюсах общества давно привело бы к серии мощных разрядов, способных либо все разрушить, либо снять или хотя бы смягчить противоречия.

В Индии не так, и всегда было не так: предельная нищета масс служила фоном для безумной роскоши раджей, владык местных или пришлых. Что же является <громоотводом>? Коротко говоря, все то же глубокое, растворенное в народе религиозное чувство. Еще точнее - убежденность в наличии кармы, то есть программы будущих телесных воплощений, определяемой твоим поведением в данной жизни. (Так и хочется повторить вслед за Высоцким: <Хорошую религию придумали индусы>:) Карма сдерживает и попрошаек, и миллионеров. Если ты нищенствуешь, но ведешь себя праведно, молишься, не ешь запретной пищи, почитаешь брахманов и коров, - есть много шансов, что в новой инкарнации ты родишься богачом, владельцем особняка и <мерседеса> с вышколенным водителем. В то же время домовладелец, живущий напротив хижины, уверен, что, нагрешив, обойдясь слишком грубо и надменно с бедняками, лишится всех своих благ и вновь явится на свет в поганейшем из <шанхаев>, десятым ребенком прачки-поденщицы:

Гарантия вечного неравенства? Средство от революций и забастовок? Палочка-выручалочка в руках имущих?..

<Ох, если бы все было так просто!> - загадочно усмехается Шива в делийском аэропорту, провожая нас на заснеженную Родину. <Вспомни-ка отступление английских дивизий перед безоружными толпами, перед щуплым очкариком Ганди! Ты там вспоминал о вьетнамской войне, о молодежи, которая отказывалась воевать и шла за Прабхупадой? О да, это не социальный протест в привычном для тебя смысле. Но, может быть, война окончилась раньше еще и поэтому? И кто-то остался жить, поскольку сидел на нью-йоркском газоне и распевал мантры, а не пробирался под огнем в джунглях за полпланеты от дома: А что, если тысячелетний индийский опыт мирного, эволюционного утверждения высших принципов окажется за порогом века не менее (или более) ценным, чем вся кровавая практика перестрелок и уличных баррикад?!

Ты же видишь - прогресс в Индии идет медленно, но необоримо; и в 1999-м на перекрестках значительно меньше нищих, чем их было в 1988-м, и понемногу отступает в стране безработица, и все реже случаи голодной смерти: Может быть, презрение истинно верующих, бхакт, к материальным ценностям, их умение находить счастье в отказе от плотских стремлений, - научат вас там, на Западе, несколько иначе понимать цели прогресса?! Не для того же мы, боги, создавали вас, чтобы вы надрывали нервы и мышцы в погоне за каким-нибудь новейшим подогреваемым унитазом: Что, если однажды в роли париев окажутся не презираемые ныне <хлюпики>, люди, занятые духовным самосовершенствованием, а эгоисты-накопители, обуреваемые жадностью, тщеславием, завистью? Думай об этом, думай, чужестранец:>

Выпускающий редактор:
Светлана Гудева
Главный редактор:
Александр Каргин